С ускоренной доставкой я заказал новенький аналоговый модульный синтезатор.

Камыш больше не укрощал волны, и в квартире стало больше сеточных сплетений. Как и шумов.

Мелизмы дзинькали, булькали, журчали и рокотали. Когда синтезатор наконец оказался дома, я, не медля ни минуты, закинул электроды в пустые стеклянные сосуды и пустил тоненький ток.

Я успел лишь подумать, что назвал бы это metadata sonification по аналогии с известными мне прослушиваниями биообъектов, как мои ноги затряслись, а тело начало втягиваться в перегородку аквариума. Комната искажалась и становилась похожа на локацию из «Майнкрафт». Ровные стены поострели и выпятились.

Я плавал внутри золотой световой сферы, выдыхая изо рта перламутрово-розовые жемчужины. С каждым моим вдохом дышала и сфера. Она трескалась, а я искрился.

Цикл повторился.

Сфера надувалась, излучая белоснежное сияние, трескалась и выпускала жемчужные пузыри, а затем втягивалась на вдохе, залатывая светом все дыры.

Я был сферическим ядром, излучавшим свет, а изнутри моего живота лилась мелодия.

Мое чистое кристальное сознание воспринимало происходящее с игривым любопытством, без спутанных желаний и паранойи. Я сосредоточился на звуке и слушал мелодию изнутри, повторял ее в уме и качал головой.

Запомнив мелодию, я поплыл прямо в трещину и вынырнул обратно в квартиру из-под стола с вазами. От аквариума шли мембранные волны, и я, воодушевленный, выкрасил их в золотой цвет сферы.

Мелодия не покидала мою голову.

Я нашел в квартире ноутбук и скачал программу для написания музыки. Программа показалась мне очень легкой для понимания, хотя до этого я никогда в ней не работал. Мое внимание не распылялось. Подобно гениальному человеку, я быстро догадывался, что означает каждая функция и кнопка.

Я интуитивно набрасывал гармоники и перкуссионные партии, накладывал автоматизации на звуковые дорожки, чувствовал, какую частоту выделить, а какую — срезать.

Комната два раза успела окунуться в черноту и посереть в зимнем рассвете, пока я накладывал уже свои собственные аудиоэффекты на звуки, выходящие из динамиков. Я встал в центр комнаты и раскручивал звуковые волны по кругу, создавая вихревую панораму, компрессировал частоты, изменял форму волн, добавлял волновым изгибам тупых углов или же, наоборот, остроты.

Когда я закончил, я прослушал свое произведение сотню раз, а человечки все также перемещались внутри стекла, не обращая на меня внимания.

Я находил созданное собою идентичным тому, что услышал за стеклом и хотел кому-то это показать. Я подумал о Камыше, он бы обязательно понял и даже зрительно увидел бы, что я сделал, но его не было рядом.

Стоял обеденный час. Я надел кроссовки, вышел на улицу и направился в кафе с русалками с восторженным трепетом в сердце.

На входе я посмотрелся в зеркало. Я выглядел грязно-прилично, волосы и лицо были не первой свежести, но взгляд и выражение лица располагали меня к собственному же отражению.

Пробежавшись взглядом по посетителям, к своему удивлению, я нашел за столиком ту самую девушку, что гуляла ночью в парке летом. Ту самую, которую я представил чудищем со змеиной шеей и которая слышала всю  белиберду, что я нес про страдания на деревянной сцене уличного амфитеатра.

Девушка рисовала в блокноте. Когда она подняла голову, я прочел на ее лице быструю череду эмоций: от кокетства и самодовольства до удивления и стеснения. Девушка прикрыла ладошкой рисунок и, улыбаясь, пригласила меня к диалогу.

Лишенный всех эмоций и переживаний, я словно видел ее насквозь и откуда-то знал, что она меня запомнила и ждала со мной встречи все это время.

— Я написал музыку и хочу тебе ее показать. Я живу вот там, через дорогу.
      — Пошли, — она была не из трусливых и к тому же сильно во мне заинтересована.

Я помог ей одеться, и мы вышли из кафе. Девушка волновалась. Она шаркала ногами против своей воли, споткнулась и издала странный звук в горле, что было машинально прикрыто плавными движениями и приветливыми вопросами.

— Как тебя зовут?

Я забыл, как меня зовут, потому что давно не пользовался этой информацией, а когда вспомнил, решил все же представиться Дымом.

— Тогда я — Сигаретка.

На входе в подъезд, на лавке, я заметил пьянчугу-драчуна, что как-то кидал камни в наше окно. Я попросил и его мнения касательно написанного мною музыкального произведения. «Без базара», — кивнул тот, не признав меня, и поплелся за нами, пребывая в угасающей трезвости.

Поднимаясь по лестнице, Сигаретка шепнула мне:

— Интересная компания.
      — Мне нужна разношерстная публика.

Я впустил гостей внутрь и, не предлагая раздеться, пригласил их проследовать в лабораторию, залитую видным мне одному золотым свечением.

Оба вслух поразились стеклянной конструкцией. Гостья поразилась охами, а гость — другими крепкими словами. Я усадил девушку в единственное кресло, а мужчине предложил деревянный кухонный стул.

Замигала кнопка Play. Я сосредоточился на звуковом витке, и, подобно дирижеру, приготовился управлять звуковыми волнами.

Крадущиеся переливы медленно заполняли пространство. Я создал вихревую панораму. Едва волны только показывались из динамиков, я сразу же раскручивал их по кругу в звуковом торнадо. Это была игра с разными частотами, даже не слышимыми человеческому уху. Я имитировал сферу и ее бесконечное дыхание. Музыка нарастала. Временем и пространством завладели подводные колокольчики и череда инопланетных стуков.

Не прошло и минуты как мужичонка встал со стула и попятился в угол, что-то бубня под нос. Он присел на корточки в углу, схватился за голову и крикнул, что ему страшно. Девушка же внимательно глядела на меня, сомкнув красный рот.

Произведение достигло кульминации на черных шумах, когда пьяница стал плакать и беззубо закричал: «Выруубааэй».

Девушка тоже заплакала, но иначе. Она хрипло заумоляла поцеловать ее и теребила подол сарафана под искусственной шубкой, показывая бедра в колготках. Теперь же она раскрыла свой красный рот, словно оргазмировала.

На короткое мгновение я подумал, что уподобился Богу. Это было безобидное мгновение. Но мысль, проскользнувшая рядом со стеклом, пошатнула меня, и мимолетное ощущение разрослось в исполинского циклопа, который торжествовал, что знает тайны мира и может являть свое могущество, когда захочется.

Мелодия сменила ход с мелодичных переливов на неприятный скрип от которого было больно в ушах. Девушка вскочила и пулей вылетела из квартиры в слезах, закрывая уши руками. Пьяница разгромил стеклянный аквариум с ором, завалившись в него с грохотом. Он поднялся, облепленный осколками, словно чешуей, потом пугливо вжал голову в плечи, и, все еще боясь меня, пригнулся, как бездомная собака, и уволокся вон.

«Бесконечный дурак», — сказал я себе и с усмешкой пошел за веником. На душе воцарила благостная совершенная радость.

‍