17:28. За Театром музкомедии я щурился на иву и камни.

Стоять там целых полчаса — значит выставить себя простаком. Я начну сильнее волноваться и ко времени нашей встречи буду как разбитый арбуз. А если предположить, что мой наставник — мастер аферы, знающий психологию и считывающий жесты, тоже уже пришел и наблюдает, то, заметив мои колебания, он точно решит, что я круглый полудурок и меня можно обвести вокруг пальца.

Вот почему я прогулялся к обратной стороне фонтана, к колючим кустам можжевельника, пролез между ними и спрятался, растянувшись на земле, среди пустых бутылок из-под «Боброва» и «Хмельного» в ожидании.

‍

Несмотря на то, что я часто чувствовал себя потерянным, я был находчивым скептиком и ругателем. Как будто покритиковать что-то в свободное время было моим хобби.

Когда я посмотрел на фонтан, то отметил про себя, что потенциал создателей Сендайского сквера, по всей видимости, сдерживали. Он был облицован советскими гранитными плитами, которые появились здесь раньше, чем идея сделать сквер японским. Рядом не было городской администрации, но я чувствовал себя так, как будто была. На Сендайскую волну настроиться сложно, а все из-за гранитных плит. На них установили декоративные маски, изо рта которых лилась вода. Скульптору не сказали, какие маски нужны, и он сделал как для патио в Италии.

На самом основании фонтана росли ели и можжевельник, что ободрали мне руки. Справа от фонтана под плакучей ивой и старой грушей журчал искусственный ручей; лежали небольшие валуны; место у ручья присыпано галькой. На валуны водрузили каменный фонарь — единственное, что, и правда, выглядело по-японски. Но, вопреки всем потугам, японским место так и не стало. И когда изготовили дохлый бамбуковый мостик, тоже не стало. А мини-копия статуи Каннон, папоротники, бетонные пагоды, а убрать советские плиты?

‍

Без десяти шесть к месту подошел невысокий парень с пшеничными волосами по плечи и повязкой на лбу. На нем была черная льняная рубашка с круглым вырезом, и у меня не осталось сомнений, что это мой наставник. Или мошенник.

Как говорила моя бабушка: «Быстрая вошка первая попадает на гребешок». Я не собирался вылезать из укрытия и следил за подошедшим человеком. В какой-то момент мне показалось, что тот смотрит прямо на меня — я задержал дыхание, но убедил себя, что его взгляд направлен ниже, на маску фонтана.

В 18:01 я по-пластунски дал заднюю в самую глубь зарослей, через близко посаженные ароматные ели. На ходу отряхивая от земли и травы свой нежно-голубой спортивный костюм, я на согнутых ногах, пригнувшись как можно ниже, отбежал обратно к Театру музкомедии, круто развернулся, выпрямился и зашагал к месту встречи, как будто и не прятался ни в каких кустах.

О боже, сейчас будет диалог.

Мне нужно быть предельно внимательным, чтобы в этом диалоге распознать мошенника. Мы поздоровались. Я представился. Он кивнул и сразу предложил присесть, не назвав своего имени. Под нами была трава, никаких скамеек и даже покрывала. Поспешу себе напомнить о стоимости такой консультации. И не принести даже клеенки...

Он сел в полулотос и молча ждал. Я же, помня о том, что должен вести себя с достоинством и показать, что не из простаков, изобразил недовольство поджатыми губами и искривленным лицом.

— Садись, где стоишь, твои штаны все равно в смоле.

Я послушно присел и посмотрел в лицо, какое всегда хотел иметь. Спокойное, с легкой улыбкой. В уме, как и подобает моей изменчивой натуре, я успел сменить недоверие на открытость, и добродушно окрестил его «красивый парень», решив, что он заслуживает эти 50 рублей и что он уже и так на меня повлиял.

— Меня зовут Камыш. А тебя будут звать Дым.

Я смотрел на него удивленными глазами и пытался понять почему, ведь я даже не курю. Может быть, он знает и про зажигалку?

— Ты написал, что боишься своего сознания.

Я кивнул.

— Боишься, что силой мысли создашь свои страхи.

Я смотрел на землю в ступоре, чувствуя, как к горлу подступает мой несчастный опыт, накопленный за всю жизнь. Рассказать незнакомцу о том, что терзает, почему-то легче, чем тому, кому доверяешь. И я рассказал. Про раздвоенную игрушечную голову и про картинки на шкафах. Про все. Он выслушал меня молча и сказал:

— За десять дней я подготовлю тебя к схватке с твоим сознанием. Будешь жить у меня.